Линия жизни - Страница 66

– Мисато, ты что-то сейчас сама на себя непохожа, – подозрительным тоном произнёс я. – Не выспалась, может?

– Есть немного, – рассмеялась майор. – Но… Всё равно как-то не слишком здорово на душе. У нас вообще ничего своего, считай, и нет – всё у древних скопировали, а враг-то, видать, тот же. Раньше… Раньше я о таком не слишком задумывалась, а вот сейчас что-то накатило. Ангелы… Мутные они какие-то, а этот Тикаил – слишком понятный. Раз! И вот вам всем такой факт – и покруче вас ребята в прошлом были, но и им рожи начистили.

– А разве это что-то меняет?

– Ни капельки, если честно. Что мы – драться от этого перестанем, что ли? Да сейчас, ага!..

Поток искр, летящих от капсулы, неожиданно прекратился, а плазменный резак отъехал назад. Вперёд, к оставленному им отверстию диаметров в пару сантиметров, двинулся небольшой гусеничный робот, оснащённый манипулятором с множеством всяких устройств на нём.

Хотя мы с Мисато и сидели в уголке лаборатории, на некотором отдалении от работающих в ней учёных, но наблюдательный пункт у нас был – с него было всё прекрасно видно. Ну, плюс ещё и на повсюду висящие мониторы информация выводилась – на английском и французском сразу.

Тем временем робот подъехал к капсуле, вытянул манипулятор вперёд и вверх, и запустил внутрь отверстия небольшой шнур.

– Оптоволокно, – прокомментировал я.

На мониторах тем временем начали выводиться разнообразные круговые диаграммы – кажется, с анализом воздушного состава внутри капсулы. Так… Азот, кислород, углекислота, водяные пары, инертные газы… Процентное соотношение мне мало о чём говорит, но вроде бы всё в норме. Следом токсичных или опасных веществ не имеется, а вот насчёт вирусов ещё неизвестно, так что капсула пока что побудет в карантине…

Оптоволоконная камера переключилась на ночной режим съёмки и выхватила кадры внутренней обстановки контактной капсулы Тикаила.

Первое, что бросилось в глаза – огромная схожесть пилотского ложемента с ложементом Евы. А вторым было…

А вторым было человеческое тело, одетое в нечто вроде лёгкого скафандра. Тёмного цвета, местами усиленный чем-то вроде броневых пластин. Передняя часть шлема представляла собой выпуклую прозрачную полусферу, за которым скрывалось лицо пилота.

Нет, это был не разумный кальмар, и не высокоразвитый рептилоид, а вполне обычный человек, чьи глаза были крепко закрыты. Испещрённое морщинами худое лицо, закрывающие лоб седые волосы – человек был стар, чисто навскидку ему было лет семьдесят, не меньше. И если бы не неестественная поза, в которой застыл пилот, то можно было даже решить, что он просто спит.

Но нет, судя по выводящейся на мониторы информации, телеметрия показала отсутствие наличия дыхания и сердцебиения.

Пилот был мёртв, и, скорее всего, мёртв уже очень давно.

* * *

На следующий день мы покинули французскую базу НЕРВ.

Отъезд прошёл тихо и совершенно буднично, без малейшей помпы. После опыта с сухопутным путешествием от порта до базы, в обратный путь мы отправились на вертолётах. А перед этим в воздух были подняты десятки самолётов и вертолётов французских войск, потому что второго такого промаха, как атака на караван с Евой, им бы уже не простили.

Мисато заявила, что после такого французы должны нам все созданные технологии и открытия на десять лет вперёд минимум. И, кажется, при этом особо не шутила.

Отправлялись мы обратно не все.

Десяток техников свалились с тепловыми ударами, из-за изматывающей работы, и их было решено отправить спецрейсом позже. Ларри тоже так до сих пор и оставался в местном госпитале – транспортировать за пол-мира его не разрешили, но через пару недель обещал вернуться. Впрочем, морпех клятвенно пообещал придти в норму даже раньше, особенно если за ним будут ухаживать симпатичные медсёстры.

Лететь на «суперпуме» было шумно, скучно, но относительно быстро. Ноль-первый же вообще был отправлен в порт загодя, на спешно восстановленном суперкраулере. Огромной машине повезло, что она была такой гигантской. Изрешечённые кабины восстановили уже в полевых условиях, двигатели были не повреждены, а ходовую часть зацепило слабо. Даже подрывным зарядам оказалось не под силу привести гиганта в полностью небоеспособное состояние.

Затем была погрузка бронекапсулы с Евой на борт полностью заправленного и готовому к пути экраноплана, и наш общий старт. Бе-5000 всё так же летел над волнами внизу, мы на лёгком реактивном самолёте – выше него. Но на этот раз нас сопровождало куда больше истребителей – чисто навскидку легко узнаваемых внешне французских «миражей» и «рафалей» было десятка два, не меньше.

Ну, конечно же, когда ещё помахать кулаками, как не после драки…

Средиземное море, Суэцкий канал, Красное море, новая заправка в Адене и дальше…

На борту самолёта вновь установилось сонное царство. Бодрствовал в основном я один – все остальные здорово вымотались за прошедшие дни, а я, считай, легче всех отделался…

Куча уже заживающих мелких ранок, забинтованная чуть пониже плеча правая рука и порез на животе – не в счёт. Издержки особенностей синхронизации. В принципе, раны такие, что даже и внимания к себе не стоили – тот же порез на пузе я сперва даже не заметил, пока контактный комбинезон не снял. Ну, пырнули в бою и пырнули – эка невидаль. Я ж тогда на сплошном адреналине был – и не такое бы не ощутил…

Ну, а пока у меня вновь было почти двое суток абсолютно свободного времени.

Для начала разобрался со всеми рапортами, которые впопыхах не успел написать в Алжире. О нападении на колонну и о бое с Тикаилом. В подробностях и красках, не упуская малейших деталей, так сказать. Только про Генриха, разумеется, я молчал в тряпочку – это нам просто повезло, что тогда никто, кроме нас не понял, что он там орал. Из французов его вроде бы кто-то опознал, да, но смысла его воплей никто не догнал, потому как болтал господин Международный террорист номер один исключительно на японском. Неплохо, кстати, болтал…